-89-

  

        31 июля исполнилось 75 лет Ришару Андриамандзату (Andriamanjato), известному политическому и общественному деятелю Мадагаскара. Он получил философское и теологическое образование в Страсбургском университете во Франции. По возвращении на родину в 1957 г. стал пастором протестантской церкви в Тананариве, а с 1959 г. также директором про­тестантского колледжа. В 1958 г. — один из организа­торов АКФМ (Партии конгресса независимости Мадагаскара). В 1959—1977 гг. был мэром Антанана­риву, в 1960—1972 гг. — депутатом парламента, а в 1972—1977 гг. — членом Национального народного совета развития, с 1977 г. — членом Верховного револю­ционного совета Мадагаскара. Р. Андриамандзату — активный деятель международного движения сторонни­ков мира, был президентом Всеафриканской Конфедерации церквей. Награжден советским орденом Дружбы народов.

         Ришар Андриамандзату — член Малагасийской Академии. Тезисы его канди­датской диссертации опубликованы в книге «Цини и Туди в мальгашской мысли»*.

А. Н. Мосейко

РИШАР АНДРИАМАНДЗАТУ И ЕГО «ФИЛОСОФИЯ ЖИЗНИ МАЛАГАСИЙЦА»

     Духовный строй, определяющий поведение малагасийца в различных случаях жизни, Р. Андриамандзату представляет как своеобразную жизненную мудрость, «философию жизни».

      Основные понятия, на которых базируется «философия жизни» малагасийца ― это, прежде всего, понятия цини, туди и фади. Они обозначены малагасийскими терминами и не имеют краткого и точного эквивалента в европейских языках, за исключением фади, что означает «запрет», «табу». Из этих понятий наиболее значимо цини.

       Главная трудность, которую отмечает автор,¹ ― выразить понятия одной цивилизации в понятиях и терминах другой, базирующейся на иных принципах мышления и логики. Поэтому при переводе и анализе понятий, раскрытых в книге Р. Андриамандзаты, методами рациональ­ными не обойтись, необходимо применить герменевтические методы,

* Andriamanjato R. Le Tsiny et le Tody dans la pensée malgache. ― Paris: Présence Africaine, 1957.

 -90-

используя опыт пребывания на Мадагаскаре, знакомства с малагасийцами и бесед с ними.

       Что в первую очередь бросается в глаза у малагасийцев, чем отлича­ются они не только от африканцев, но и от всех других народов? Ответ однозначен: это, прежде всего, речь малагасийцев. Речь ― универ­сальный инструмент малагасийцев. Если у африканцев все события и ритуалы сопровождаются танцем с ритмической музыкой, то все события, все ритуалы у малагасийцев обязательно сопровождаются и включают в себя речи, насыщенные метафорами, пословицами, или переходящие в поэтические строфы, в песню-речетатив. Речи сопро­вождают обряды брака и рождения, похорон, переворачивания (переза­хоронения). Эти речи обращены к присутствующим, к предкам, к богам. Речами, в которых каждое слово полно смысла (явного или скрытого), встречают и провожают гостя, на что последний, в свою очередь, отвечает подобными речами. Собираясь вечером, люди устраивают словесные турниры, где каждая сторона старается блеснуть пословицами и поговорками, в которые вложен глубокий смысл и кото­рые свидетельствуют о сложном миропонимании малагасийца. На этих вечерних собраниях молодые люди объясняются в любви девушкам, в ответах последних содержатся сомнение, уклончивость, а иногда и благоприятная реакция, завуалированная в сложных метафорах.

       Какому бы сюжету ни были посвящены речи, подчеркивает Р. Андриамандзату, они обязательно начинаются с извинений, с преуменьшения собственных достоинств, с сомнений в своей правоте, в своих способностях. Эти извинения иногда занимают 15-20 минут, но с уважением и вниманием воспринимаются слушателями, ибо в них выражено цини.

      Например, в брачном обряде, пишет автор, семья жениха выделяет наиболее уважаемого человека, старшего по возрасту, имеющего богатый жизненный опыт. Он, а не жених, обращается за согласием к семье девушки, так как женитьба ― дело всей семьи, и этот уважаемый человек представляет всю семью и ответственен за ритуал.

    Семья девушки, со своей стороны, выделяет подобного человека. Два оратора упражняются в речах, которым внимают обе семьи.

     Первый оратор начинает так: «Мы собрались здесь, и, если я взял слово перед вами, позвольте мне за это извиниться. Я не отец, а сын, не старый, а молодой человек, не старший, а младший, я должен, поэтому носить лопату на плече и корзину в руках...». Далее он вспоминает принятую в этом обществе иерархию и отдает всем должное предкам, старейшинам и другим членам семьи и рода, постоянно при этом извиняясь и приводя пословицы.²

      Цини проявляется не только в речах, но и во всех перипетиях жизни. Любые дела, слова, мысли не могут реализовываться без цини.

-91-

     Цини определяется  Р. Андриамандзату как моральная оценка, порица­ние, нравственная цензура, которой подвергаются нарушители той или иной манеры поведения, того или иного способа действия, того или иного обычая; это одновременно и самооценка, и самопорицание, и как бы внутренняя цензура. В то же время порицание и цензура также недостаточны для выражения всего богатства цини. Цини предстает не только как нечто внешнее, но и внутреннее для индивида. Цини ― это психологическая, нравственная основа, которая связана со всем строем духовной жизни малагасийца, с его миропониманием. Цини, подчеркивает Р. Андриамандзату, присутствует в отношениях человека с богом, духами, предками, определяет отношения между индивидом и обществом, отношения внутри общества. При этом цини касается прежде всего нравственной стороны всех этих много­образных отношений.

       Цини и отношения человека с богом. В малагасийской цивилизации наряду с мировыми религиями (христианством, исламом) до сих пор значимы автохтонные религиозные представления. Ришар Андриамандзату считает, что малагасийская вера была как бы предхристианством, в ней была та основа, которую христианство «прояснило».³ В малагасийских верованиях присутствует единый бог-творец, который моделирует мир, дает человеку «жизненное дыхание», определяет его обычаи, выступает арбитром, определяет судьбу человека, его жизнь и смерть.

     Р. Андриамандзату отмечает, что основным для малагасийца является вера в предков, ибо бог или боги оказываются также в разряде различных рангов, хотя и выполняют особые функции. По поверьям малагасийцев, предки время от времени возвращаются в сообщество живых и при каждом рождении следует определить, кто из предков вернулся на землю. Поэтому в период, предшествующий рождению, и в момент самого рождения строго соблюдаются различные ритуалы. Так, очень важно соблюсти ритуал похорон плаценты ― обязательно на восток от дома или на месте родов, причем ни одна из женщин не имеет права присутствовать на этой церемонии. Ритуал символи­зирует окончательный переход от утробной жизни к реальной: новорожденный вошел в сообщество живых. Это значит, что течение жизни предка продолжено и обрело свое новое существование в видимой оболочке, которой стало тело новорожденного.

       Наступит день, когда эта видимая оболочка умрет, и индивид сменит свой способ существования: церемония похорон будет озна­чать, что он как бы снова родился, перебираясь в сообщество предков. Индивид входит в это сообщество и приобретает ранг предка.⁴ Течение жизни, следовательно, непрерывно, сообщества живых и мертвых (предков) взаимосвязаны, и индивид переходит из одного качества в

-92-

другое, сохраняя свою идентичность, свои личностные качества. Именно в этом, пишет Р. Андриамандзату, заключено понимание ин­дивида: он не растворен в сообществе. Индивид атомарен, ток его жизни вечен, он имеет свою личностную специфику, более того, в нем заключен целый мир, он несет в себе все черты общества, оставаясь неповторимой индивидуальностью.⁵ Такое понимание индивида определяет его взаимоотношения с богами, предками, выраженное в понятии цини. Для малагасийца все сущее, весь мир ― это элементы универсального сообщества, где существует иерархия, но где все живут как члены большой семьи. Поэтому если бог творец может, управляя миром, судить и порицать человека, то и человек может порицать бога, хотя это и не приветствуется. Малагасийская пословица гласит: «Не порицают бога, не сваливают вину на творца. Сам человек ответственен за свои заблуждения». В отношении человека к богу сквозит снисходительность и понимание пределов его возможностей. «Бог проклял зло, и нельзя его винить за то, что зло существует». И в то же время у малагасийца остается вопрос: как совершенный бог мог терпеть несовершенство в мире? Ведь малага­сиец, признавая относительность мира и его ценностей, единственно абсолютным считает бога. Однако в сознании малагасийца эта абсолютность, совершенство бога как бы неполные, оставляющие место для ошибок, ― замечает Р. Андриамандзату.

        Отношение человека к богу ― это скорее отношение сына к отцу, внука ― к деду, младшего ― к старшему. Их авторитет велик, уважение к ним беспредельно, но человек знает, что старшие тоже могут нарушать правила, ошибаться. Отсюда и снисходительность по отношению к богу. В то же время бог несколько отстранен, и лучше не решать с ним проблемы добра и зла, это проблемы земные.

      Малагасиец говорит: «Бог слишком высоко, подъем к нему головокружителен». Это значит: надо быть на земле и не стремиться ввысь, иначе потеряешь равновесие, упадешь в пустоту.

      Бог, однако, остается арбитром, судьей, который все знает и видит. «Нельзя жить с закрытыми глазами и действовать так, как будто бога не существует». Правда, надежды на его помощь невелики, бог не вникает в детали земных дел.

      «Я жду бога, когда не могу уже ждать других», ― скажет малагасиец.

       Если отношения с богом достаточно ясны, хотя и противоречивы, то неясны, смутны и пугающи отношения с духами, представляющи­ми промежуточный слой между богами и предками. Духи могут быть добрыми и злыми, оказывать покровительство или вредить. Пове­дение духов непредсказуемо, неизвестно и их происхождение. Они не всегда имеют имена и по поверьям являются как бы потерянными в

-93-

упорядоченном мире, где происходит вечный круговорот жизни, смена состояний индивида. Они могут быть предками преступников или просто затерянными крупицами жизненного течения, выпавшими из универсального сообщества. Духи терроризируют малагасийца всю жизнь, вызывая тоску и тревогу. Цини по отношению к ним неприме­нимо, ибо как можно порицать, контролировать, оценивать существа, не принадлежащие к сообществу. В отношениях с духами в малага­сийском обществе применяются фади ― запреты, которые носят абсолютный характер и касаются практически всех сфер жизни малагасийца.

Роль и значение малагасийских ведунов в том, что они знают фади и средства усмирить духов, когда фади нарушено.

       Человек всю жизнь подвергается тирании духов, опасность подстерегает его на каждом шагу, каждую минуту, так как «фади» столь многочисленны, что нельзя сделать жеста, чтобы не нарушить одного из них. Поэтому сфера фади предстает как потусторонняя, куда не может проникнуть человек. В данном случае цини со стороны сообщества может подвергаться человек, нарушающий фади, однако сам он так боится этих, часто невольных, нарушений, что спешит многократно извиниться перед соплеменниками, духами, предками, установившими фади, стараясь застраховать себя от возможных дурных последствий.

    Цини и отношение малагасийцев к предкам. Р. Андриамандзату пишет, что предки в малагасийском сознании более «земные». К богу малагасийцы относятся с любовью и уважением, однако бог далеко, в земные дела он не вмешивается. Предки же воспринимаются сознанием малагасийцев как члены единого общества, клана, семьи. Их переход в другую категорию временен, и однажды они вернутся в сообщество живых. Живые также ожидают изменения своего состояния и возвращения в сообщество предков. Два сообщества в рамках единого универсума взаимосвязаны, между ними существуют постоянные взаимодействия, которые поддерживаются и регулируются неизмен­ными вековыми правилами и ритуалами. Взаимосвязь живых с предками, смена состояний индивида не исключает понимания статуса предков как привилегированного. Предки покровительствуют своим живым собратьям, благословляют их, помогают тем, кто еще заключен в земную оболочку. Поэтому предки в сознании малагасийца воспри­нимаются как существа, приближающиеся к богу. «Смерть путь стать богом», ― говорит малагасиец. Не случайно обращение к богу и предкам осуществляется по одной формуле, не меняющейся в течение веков и, несмотря на христианизацию, значимой в наши дни, используемой даже христианами: «Пусть бог и предки вас благословят», «Пусть вам покровительствуют предки».⁶

 -94-

       Отношение малагасийца к предкам полно тепла, любви, уважения, однако это отношение как бы к равным, хотя и более опытным, мудрым, ― подчеркивает Р. Андриамандзату.

     Человек, переходя в ранг предков, не становится более совер­шенным, чем был. Его психология остается как у живого, его занятия не меняются, расширяются и увеличиваются лишь средства действия и поле активности. Умершие не покидают систему земной жизни, меняется только их статус. Заканчивается опыт земной жизни предка, но не меняется его престиж. Живые относятся к нему в соответствии с его личными качествами в земной жизни, поэтому к предкам цини применимо в той же мере, что и к живым. По мере того как определяется суть умершего в его отношениях с семьей, в его личных качествах, семья может порицать предка, подвергая его цини. Во время похорон цини присутствует в малагасийских обрядах, не обижая дух умершего, не оскорбляя его имени и ценности. Характерны два ритуала, связанные с предками: похороны и обряд переворачивания.⁷

  Малагасиец верит, пишет Р. Андриамандзату, что дух умершего отправляется к богу, а в склепе остается его тело, которое близкие могут видеть, в свое время совершать обряд переворачивания. Усыпальница ― место более привилегированное, чем дом, часто склеп богаче, чем дом. Начав самостоятельную жизнь, малагасиец откла­дывает деньги на похоронные обряды и строительство склепа. Внутри ― «полки», на которых покоятся высохшие в жарком климате останки родичей, обернутые в погребальные покровы. В похоронах участвует вся фукунулуна (община). Собирают всех и просят оценить погребаль­ные покровы: достаточна ли их длина, хорошо ли качество. Так как умерший не способен сам это оценить, консультируются с общиной. Община в малагасийской системе по значению идет после предков, устанавливая связи между индивидом и сферой духов.

     Изолированный индивид не может правильно определить манеру действия, не знает всех причин и факторов, которые он должен учитывать в своей жизни. Поэтому он почти уверен, что совет общины ― наилучший, тем более что, если он не следует совету фукунулуны, он неизбежно подвергается цини.

       Во время похорон возможен конфликт между умершим, его семьей и общиной. Община иногда находит, что воля умершего ставит семью в бедственное положение. В большинстве случаев семья поступает так, как того хотел умерший, ибо этого требует привязанность и любовь к нему, уважение к предкам и надежда на них, но не упускает случая, чтобы оправдаться перед фукунулуной, поскольку последняя гарантирует социальную жизнь. Существуют, замечает Р. Андриамандзату, сложные отношения между предком, фукунулуной и семьей. Предок может осудить общину, и наоборот. Семья может быть

  -95-

осуждена обоими и должна выбирать наименьшее зло. Она должна учитывать желание покойного и совет общины. Если семья выбирает волю умершего, она должна дать объяснения общине. Если они удовлетворительны, община может помочь семье выполнить волю предка. Неважно, что умерший не способен говорить. Он жил в этой общине и имеет свои права.

     Действовать индивидуально трудно, так как практически невозможно найти правильное решение, с которым согласятся все. Недовольство одного члена общины порождает цини. Поэтому недовольство, неудовлетворенность одного накладывает вину и на других, которых также осуждают.

     Обряд переворачивания имеет два проявления: помещение усопшего в фамильный склеп и собственно переворачивание.

       В первом случае усопшие, где бы они ни умерли, должны находиться в своей семье. Предки ― это члены семьи и должны быть вместе с ними. Есть древняя пословица, актуальная и сейчас: «Живые, мы живем в одном склепе, усопшие, мы будем жить в одном склепе».

       Если семья не в силах оплатить расходы по возвращению тела усопшего на родину, она обращается к фукунулуне. Если же этот обряд не соблюден, навлекается цини со стороны предков. Предки играют роль покровителей и должны помогать живым (бесплодным женщи­нам, беднякам). Если они этого не делают или делают плохо, то также подвергаются цини. Следовательно, отмечает автор, предков крити­куют, порицают, как живых, цини распространяется и на них. В то же время они занимают главенствующее место в семье. Живые ухаживают за склепом, за телом усопшего (переворачивание). Предки имеют лучшее место в доме ― северный или восточный угол дома, они участвуют во всех праздниках, получая угощение, к ним обращаются с речами: просьбами, благодарностями, извинениями.⁸

      Цини в отношениях между живущими, индивид и общество. По словам Р. Андриамандзату, в малагасийском обществе цини пронизы­вает все социальные отношения, но проявляется неодинаково.

   Случаи цини многообразны. Первостепенная особенность малага­сийской философии жизни: действовать по возможности совершенно. Но имеется в виду совершенство не онтологическое, рациональное, а моральное, социальное. Это значит, что во всех действиях надо, преж­де всего, принимать во внимание общество, в котором вы живете. Не собственное благо, а в первую очередь благо семьи, ее членов, благо других. Это преимущественное благо для других может распростра­няться далеко: на предков, семью, потомков. Такая установка малага­сийской «философии жизни» определяет манеру поведения малага­сийца, его способ жизни. Последние представляются у малагасийца достаточно противоречивыми. Формула «первостепенность блага для

-96-

других» звучит идиллически, но ее реализация далеко не проста. Существуют сложные отношения между обществом и индивидом, между разными социальными группами, между их членами. Все это попробуем рассмотреть с позиции моральной оценки, цини.

       Исследователи малагасийского общества отмечают неограничен­ный вкус к жизни у малагасийца. Он воспринимает жизнь как дар, трудный, но прекрасный, который нужно стараться по возможности использовать. Большое место в жизни малагасийца занимает любовь: любовь мужчины к женщине, любовь к детям и родителям, любовь к предкам. Малагасийские легенды и сказки полны историями о несчастной любви молодых людей, заканчивавшейся трагически. Есть места ― скалы, деревья, озера, ― символизирующие верную любовь. О любви слагаются стихи, романсы.

       Малагасиец с уважением относится к обществу и его установле­ниям и готов им подчиниться, однако их так много, что индивид открывает для себя факт: в своей деятельности он не в силах удовле­творять всем требованиям и предписаниям. Что бы он ни сделал, всегда будет что то, о чем он забыл, не выполнил, нарушил. Возникает разрыв между реальными намерениями индивида (личными и оригинальными) и намерениями, которые ему предлагает общество и которые для него являются внешними, хоть и обязательными. Р. Андриамандзату обращает внимание на то, что, защищаясь, инди­вид создает некий вымышленный образ себя, наделенного слабостью и несовершенством, согласного заранее признать свою вину за еще несовершенные действия, подвергающего самого себя цини.

       Его мысль не может осознать всех правил, которые регулируют его отношения с обществом и людьми, его составляющими. Оста­навливает ли это малагасийца? Нет. Изобретательность малага­сийского сознания в том, что речи заменяют действия и служат им оправданием. Цини ограничивает свободу малагасийца, но вера в универсальную любовь, в доброжелательность старших и мудрых поможет ему. Без этой любви жизнь в столь регламентированном обществе непостижима, и цини само по себе будет не чем иным, как постоянной виновностью без возможного оправдания.⁹

     Соглашаясь быть виновным, подчеркивает автор, малагасиец верит в симпатию всех, кто готов его выслушать и поймет представленные извинения. При этом нужно извиниться прежде, чем действовать, на случай, если сделаешь что то плохо. Эти извинения взаимны, они с пониманием принимаются малагасийцами. Можно легко извинить других, если убежден, что сам далек от совершенства. Важно изви­няться перед действием, а не после него. Извинения после действия теряют свой смысл, свою ценность. Извиняться после ― значит пре­уменьшать ценность общества и его членов, преуменьшать значение

-97-

других. Если же вы извиняетесь до действия и терпите неудачу или совершаете ошибки, другие вам простят ошибки и неудачи.

      Помогает малагасийцу одна из важнейших традиционных норм, действующих во всех социальных группах: «Привилегии для наиболее опытных и мудрых, снисходительность к другим и любовь ко всем».¹⁰

      Сознание малагасийца, приспосабливаясь к множеству общест­венных предписаний, правил и моральных оценок, моделирует своеобразные отношения индивида с «другими» ― согражданами, предками, иностранцами. «Другие» постоянно присутствуют в соз­нании индивида. Они не только интересуются его действиями, но и судят, оценивают их, подвергают цини. «Другие» могут возложить на него вину, найти в его действиях несовершенство, которое индивид не замечает, критиковать его. Защищаясь, сознание малагасийца выработало своеобразный принцип релятивизма: все относительно ― хорошее и плохое, все оценки зависят от позиции, от точки зрения. Каждый индивид имеет свою, личную интерпретацию происхо­дящего. Поэтому индивид, замечает Р. Андриамандзату, чтобы не подвергнуться осуждению со стороны «другого», стремится поста­вить себя на его место и поступать так, как, по его мнению, поступил бы «другой».

       В свою очередь, «другой» поступит так же. Индивид как бы маскирует свою подлинную личность, постоянно переходя на позиции других, идентифицируясь с ними. Возникает парадоксальная ситуация: если два малагасийца вступают в отношения друг с другом, их первое движение ― обменяться местами, позициями. Один мыслит, ставя себя на место другого, и наоборот. Это воспринимается как игра, но она возникаетивсерьезных ситуациях. И тот, кто не будет играть в эту игру, окажется виноват. Это объясняет, почему европейцы неверно оценивают малагасийцев. Трудно поставить себя на их место, чтобы думать, как они.

   Психология малагасийца постоянно меняется, нельзя фиксировать единый характер или привычки. Человек обязан все время ставить себя на место других, чтобы избежать цини, судить себя, стремиться действовать по совести.

     Индивид как бы «содержит» в себе все общество; общество и индивид ― это две стороны, которые определяют менталитет малага­сийца. Если есть общество со своими правилами и предписаниями, есть также индивиды со своими личными качествами. Индивиды, как и общество, могут критиковать, порицать или оправдывать то, что они считают нужным, относится ли это к богу, предкам или себе подобным.

       Существуют большие личные различия в чувствах, особенностях восприятия и реагирования, но есть тем не менее общий менталитет,

-98-

общая цивилизация, которые помогают малагасийцу ориентироваться и действовать.

     Таким образом, на основе рассуждений Р. Андриамандзату, можно определить цини как важнейшее понятие малагасийской культуры, выражающее один из основных нравственных законов, нравственный императив, которым руководствуется малагасиец во всех своих экзи­стенциальных проявлениях. Вывод однозначен: в малагасийской цивилизации существует достаточно развитый индивид, обладающий оригинальными личностными характеристиками, способный защи­щать свою личность и противостоять в отдельных случаях обществу.

  Эти характеристики индивида прослеживаются Р. Андриамандзату еще в одном, очень важном понятии малагасийского сознания ― понятии «туди».

       Туди в малагасийском сознании. Термин «туди» имеет значение «прибытие», «возвращение», точнее «счастливое и доброе прибы­тие». Этот термин обозначает случай, когда человек возвращается после долгого путешествия, которое прошло благополучно. Образ, связанный с термином «туди», ― удачное мореплавание, пересечение большой реки и возвращение в родную гавань. По сравнению с другими терминами малагасийского языка, обозначающими «прибы­тие», «возвращение», в термин «туди» вкладывается смысл действия с участием сверхъестественных сил, счастливого возвращения с участием этих сил.

      Ришар Андриамандзату, раскрывая смысл термина «туди», со­поставляет этот глагол с двумя производными от него: «митуди» и «матуди», которые как бы уточняют смысл основного. Анализ этих трех глаголов позволяет ему сделать вывод, что в данном термине выражено движение, передающееся от одного звена цепи к другому без остановки. При этом последнее звено цепи совпадает с перво­начальным.

       Итак, речь идет о движении, в котором последний толчок является одновременно первотолчком, и так бесконечно. Это, следовательно, круговорот всего сущего, неумолимое возвращение прошлых собы­тий, т. е. универсальный порядок, в котором поступки человека зани­мают свое место. Этот порядок есть гарантия для человека, его опора.¹¹ Для индивида мировой порядок, бесконечная цепь возвра­щений знаменуют смену состояний, переход из земной жизни к жизни невидимой, к жизни предков, чтобы потом снова вернуться в земной мир. Эта смена состояний, цепь возвращений бесконечны, в них стабильность и надежность, но и ориентация на неизменность повторений, возвращений туди. Такое понимание туди объясняет осторожность малагасийца по отношению к новым, незнакомым предприятиям, действиям, к новой манере поведения и точке зрения.

 -99-

     Психология малагасийца ― доверять проверенному опытом предков, воспроизводить их потребности и способы их удовлетворения, использовать те же инструменты, тот же порядок сельскохозяйствен­ных работ, повторять те же ритуалы и церемонии, даже те же жесты. «Зачем рисковать, надо поступать так, как заведено предками», ― говорит малагасиец.

      Повторять проверенное, привычное и избегать риска. Разумеется, такой закон не способствует предприимчивости, поиску нового, осуждает непривычное и оригинальное в поведении. По глубокому убеждению малагасийца, любые действия, даже мелкие, имеют свои далеко идущие и непредсказуемые последствия. Неуверенность в результатах новаторства рождает в душе малагасийца скорее покор­ность судьбе, чем инициативу.

     «Даже мельчайшие из ваших действий, пишет Р. Андриамандзату, ― затрагивают движение Универсума и воздействуют на мировой порядок. Эти действия могут нарушить равновесие мира, и это скажется не только на вашей судьбе, но и на судьбе вашего потомства, других людей, даже других существ». Поэтому надо стремиться поступать так, чтобы не нарушить мировой порядок, не повредить никому, и тогда это принесет благо и вам. «Если вы будете поступать по-доброму, даже лягушки помогут вам орошать ваши рисовые поля», ― гласит народная пословица.¹²

    Малагасиец знает, что, несмотря на различия людей богатых и бедных, неграмотных и высококультурных, крестьян и сеньоров, у всех у них есть нечто основное, уподобляющее их друг другу. Этим общим является сходство их душ. Богатство, капитал, успех случайны в жизни человека и могут быть следствием колдовства или благо­расположения предков, поэтому человек, имеющий удачу, не должен возгордиться, а, наоборот, позаботиться хорошо ею распорядиться, чтобы помочь другим.

       Кстати, в шкале ценностей малагасийца богатство не занимает престижного места. Ценность человека в другом, более важном: всегда, во всех ситуациях оставаться человеком. Человеческие же ситуации ― жизнь, смерть, любовь, боль физическая или моральная, болезнь одинаковы ― у богатых и бедных, знатных и простолюдинов. Критерием поступков и ценностей является прошлое, что неминуемо создает разрыв между поступками индивида (личными и оригиналь­ными) и заветами предков, которые отрицают эту оригинальность, инициативу.

     Снова создается впечатление, что индивид на Мадагаскаре живет не собственной жизнью, а жизнью, уподобленной жизни предков, под­чиненной обязательным правилам. Однако это впечатление обман­чиво. Личность малагасийца обнаруживается в ответе на вопрос, кото­рый

-100-

ставит философия жизни: для кого живет человек, каково пред­назначение его земного бытия? Малагасийское сознание отвечает на этот вопрос: для будущего, для потомства, детей, которые будут помнить родителей, когда они уйдут в мир предков и продолжат их дела. Так прошлое и будущее встречаются в единой точке ― земной жизни индивида.

Понятие «туди», отражая вечный круговорот жизни, обращает внимание на самое главное в этом круговороте ― человеческое измерение. Малагасиец верит, что «предки не канут в вечность», не затеряются безвозвратно в мироздании без надежды вернуться на землю до тех пор, пока потомки помнят их и включают в свою жизнь. Гарантия вечного круговорота жизни, ухода и возвращения ― туди ― постоянная связь поколений, связь живых с ушедшими в иной мир. Эта связь основана на любви, доверии и заботе. Разорвать эту связь ― значит прервать вечно живую цепь жизненного потока, остановить круговорот жизни, нарушить порядок Универсума.

     Согласно автору, закон туди ― закон связи поколений, связи будущего с прошлым, встреча которых происходит в настоящем и осуществляется индивидом. В этом предназначении земной жизни индивида ― постоянно осуществлять и поддерживать круго… Продолжение »