Составление и предисловие А. Ткачева

Редакторы Ю. Стефанов и Ю. Здоровов

И 32 Из современной малагасийской поэзии: Сборник. / Пер. с малагас.; Составл. и предисл. А. Ткачева. — М.: Радуга, 1983. — 208 с.

     В сборник включены лучшие произведения поэтов Мадагаскара, в которых читатель найдет философские размышления о смысле жизни и предназначении человека, а также лирические и пейзажные зарисовки.

И (Мадагаскар)

© Составление, предисловие и перевод на русский язык
издательство «Радуга», 1983

 И  4703000000 — 363

       030(01) — 83           — 34 — 83

-5-

ПРЕДИСЛОВИЕ 

  Малагасийская поэзия, как и вся малагасийская культура, яв­ляется удивительным и своеобразным сплавом: азиатские, афри­канские, европейские влияния чувствуются — где подспудно, а где и явно — в обычаях и верованиях представителей восемнад­цати этнических групп Мадагаскара, в малагасийском языке и в литературе. Чтобы понять истоки этих влияний, нужно хоть краем  глаза заглянуть в историю этого далекого от нас острова.

  Мадагаскар находится в Индийском океане, у юго-восточного побережья Африки. Интересна и даже загадочна история происхождения этого острова, который многие ученые считают частью ушедшего под воду в незапамятные времена материка Гондваны. Начиная примерно со второго тысячелетия до нашей эры на Ма­дагаскар волнами стали накатываться потоки переселенцев с островов Малайзии и Полинезии, за ними последовали миграции из Индии, со Среднего Востока и Аравийского полуострова, из Африки. Заселение острова продолжалось до XV—XVI веков, разноязычные переселенцы приносили с собой свою культуру, обы­чаи, традиции, которые, слившись воедино, составили в конце кон­цов язык и самобытную культуру малагасийцев.

   Глубоко в почву народных традиций уходят корни малага­сийской литературы и поэзии. Никто не скажет достаточно точно, в каком из ушедших столетий прозвучали первые поэтические строки на малагасийском языке. Возможно, древние жанры народной поэзии Мадагаскара «хайн-тени» и «тунун-калу», испол­-

-6-

нявшиеся под музыку, прибыли на остров вместе с переселенцами. А может быть, они уже продукт синтеза культур, так сказать вершина генеалогического древа, результат целого этапа становления малагасийского языка и малагасийской культуры. Но, как бы там, ни было, а эти жанры волею времен из вершины превратились в корень малагасийской поэзии, питавший вдохновение многих поколений мадагаскарских стихотворцев.       

      «Хайн-тени» и «тунун-калу» — элементы устного народного творчества, или «книги во лбу», как говорят малагасийцы. Стихи, пословицы и поговорки, целые россыпи исторических, этнографических, мифологических текстов передавались из уст в уста на протяжении столетий, вплоть до XIX века, так как малагасийский язык был бесписьменным. Правда, в XVII веке французский путешественник Эжен де Флакур открыл на Мадагаскаре пергаменты, написанные по-малагасийски арабской вязью. Пергаменты эти относились к XIV веку и были, возможно, списками с еще более древних документов. Но письмо арабской вязью не получило распространения и осталось привилегией жрецов некоторых племен острова.

    Новый этап в развитии малагасийской литературы и поэзии наступил с введением на Мадагаскаре письменности на латинице
в 1820 году. Первыми образцами письменной малагасийской поэзии стали выпущенные в 70-х годах прошлого века сборники гимнов написанных европейскими миссионерами и верующими малагасийцами. Сформировалась целая школа поэтов, пишущих гимны, наиболее известными из которых были Радзаунари и Андрианайвуравелуна. 

     В 1896 году Мадагаскар стал колонией Франции. Колониальная администрация последовательно насаждала мысль о превосходстве французской культуры и языка. Стоит ли поэтому удивляться, что новое поколение малагасийских поэтов, испытавших на себе французскую «культурную экспансию», попало под влияние французской поэзии? Умами молодых малагасийцев овладели Марселина Деборд-Вальмор, Бодлер, Мюссе, Ламартин
Аполлинер. Не потому ли «двор чужих поэтов» — как образно выразился поэт Докс, чьи стихи вошли в этот сборник, — чувствуется

-7-

в произведениях многих малагасийских стихотворцев первой половины нашего века. В годы колониальной зависимости, да и после нее, народные основы тесно переплетались в малагасийской поэзии с чужестранными мотивами.

    До сих пор советский читатель был знаком с малагасийской поэзией в основном по произведениям поэтов, писавших по-французски (Жан-Жозеф Рабеаривелу, Жак Рабеманандзара, Флавиен Ранайву). Наш сборник представляет крупнейших со­временных поэтов Мадагаскара, которые пишут на родном мала­гасийском языке, поэтов, чьи стихи входят в золотой фонд мала­гасийской литературы: Миозотиса, Докса, Рандза Занамиотра, Раду, Кларисс Рацифандрихаманана. Представленные в книге произведения наиболее полно высвечивают поиски авторов на протяжении всей творческой биографии и одновременно отра­жают пути развития малагасийской поэзии. Почти все стихотво­рения, вошедшие в сборник, переведены на русский язык впервые.

      Еще в начале века в малагасийской литературе наметилось два направления. Одни литераторы искали вдохновение в осознании своей национальной сути, в отстаивании традиций малагасийской культуры. Они объединялись вокруг журнала «Лакулуси вуламена» («Золотой колокольчик»). Значительная часть из них влилась в прогрессивную националистическую организацию «Ви Вату Сакелика» («Железо Камень Сила»), целью которой было пробуждать самосознание народа, добиваться расширения прав коренных жи­телей. Организация была разгромлена в конце 1915 года, а ее члены подвергались репрессиям.

    Другая часть малагасийских писателей пошла по пути сотруд­ничества с либеральной частью французских колонистов, публикуя произведения, которые прославляли Францию и ее культуру.

      В стихотворениях поэтов, входивших в «Ви Вату Сакелика», не было прямых призывов к независимости Мадагаскара, но свои­ми стихами они готовили читателей к будущим сражениям за нее. А уже следующее поколение малагасийских поэтов развило их мо­тивы любви к родине, гордости за самобытную малагасийскую культуру, готовности к самопожертвованию за высокие идеалы.

    Не без влияния писателей и поэтов, печатавшихся в журнале

-8-

«Лакулуси вуламена», в начале 30-х годов в среде пишущей мала­гасийской интеллигенции родилось движение «митади вери» (ис­кать утерянное). Движение ставило целью возрождать и пропаган­дировать культурное наследие предков, укреплять и развивать род­ной язык. Например, в газете «Фандрусуам-баувау» («Новости») была страница под заголовком «митади вери», на которой поме­щались рассказы и стихотворения, являвшиеся образцом настоя­щего литературного малагасийского языка. Читал эту страничку и Шарль Рацарауэлина (псевдоним Миозотис).

     Миозотис родился 5 августа 1910 года в крестьянской семье. Когда будущему поэту было 9 лет, умер его отец и мальчика отправили на воспитание в дом деда по матери, служившего пастором в протестантской церкви городка Амбухималаза. Воспитание в доме деда отразилось позже в творчестве Миозотиса, придав некоторым из его стихотворений религиозный оттенок. Однако не обращение к богу стало определяющим для него. Откликнувшись на прозву­чавший в 1932 году призыв «митади вери», Миозотис окунулся в исследования фольклора, народной поэзии. В результате из-под его пера вышли стихотворения, перекликающиеся по стилю, ме­лодии и образам с традиционным фольклором: «Причитания», «Твои припевы», «Моя деревня».

Ох, горлица я, горлица печальная!

Улетела я далеко от гнезда

И осталась на чужбине навсегда.

По ночам кручинюсь-плачу я в тоске,

Не найду себе я места вдалеке.

Как немило, тошно мне в краю чужом,

Вспоминается родной далекий дом.

(«Причитания». Перевод Ирины Волевич)

    Образ горлицы, тоскующей на чужбине, вдали от родного гнезда, заимствован Миозотисом из народных песней-плачей (тунун-калу)  и восходит к теме «возвращения на родину», проходящей через всю малагасийскую поэзию от древних времен до

-9-

наших дней. Без объяснения этого явления не понять истоков тоски и грусти в стихах многих малагасийских поэтов, в том числе и современных — Докса, Рандза Занамиотра, Кларисс Рацифандрихаманана и, конечно же, Миозотиса.

  Само собой разумеется, что поэзия Мадагаскара вырастала из переосмысления окружающей жизни через призму чувств, на­строений, верований, традиционно присущих малагасийцам. Для большей части малагасийского фольклора характерны остроносталь­гические мотивы. Некоторые ученые объясняют это происхожде­нием малагасийцев, тем, что их предки, которые когда-то покинули острова Малайзии и Полинезии и пересекли на пирогах с балансиром громадные водные пространства, навсегда сохранили в сердцах вос­поминания о далекой родине. Эти воспоминания со временем стер­лись из памяти поколений, но безотчетное чувство тоски, чувство какой-то утраты осталось.

    Тему «возвращения на родину» можно объяснить и традицион­ным культом предков у малагасийцев. С родной землей, на которой живет его племя, которая из поколения в поколение кормила его семейный клан, в которой покоятся его предки до десятого коле­на, у малагасийца связана целая философская система, восходящая ко временам анимистических и фетишистских верований. Суть этой системы такова: на земле человек живет под покровительством своих предков, духи которых охраняют его во всех земных делах. Человек должен жить рядом с тем местом, где захоронены пращуры и обитают их духи, чтобы заботиться о них, приносить жертвы и оказывать им почтение. Нет страшнее беды, чем забыть умерших. Отсюда и постоянное стремление малагасийца вернуться на землю предков, в родное селение. Когда же этому стремлению что-то препятствует, возникает чувство щемящей тоски и одиночества, оторванности от родины, потерянности в чужом мире.

Воспоминанья, каких не бывало,

Стиснули сердце холодной рукой.

Грусть, словно злое осиное жало,

В душу вошла и убила покой.

(«Грустные думы». Перевод Ирины Волевич)

-10-

   Пожалуй, эту строфу можно взять эпиграфом ко всему творчеству Миозотиса. Он одинок в своих стихах, никогда не живет будущим, редко — настоящим, а в основном — прошлым. Даже природа у Миозотиса — своеобразный фон воспоминаниям об ушед­ших днях, рождающих печальные мотивы. Сгущает грусть Миозо­тиса, уводит его от реальной жизни в мир грез и влияние французских поэтов-декадентов, которыми он зачитывался, учась в Высшей школе Флакура в Антананариву. Нужно учесть и тот факт, что расцвет творчества Миозотиса пришелся на 30—40-е годы — период «безвременья» на Мадагаскаре, который прервало народное восстание 1947 года. Окружающее не будит поэтического воображения Миозотиса, и он замыкается в кольце личных пережива­ний. Из этого кольца поэт вырывается иногда на морские просторы или уносится в ночь («Ночь на море», «На берегу океана», «Лун­ная ночь на берегу моря»). Это время суток особенно любимо поэтом. Ночь, звезды, луна магнетически его притягивают, им он может излить свои тревоги, думы, заботы.

  Не найдем мы ярко выраженных социальных мотивов и в творчестве Докса — одного из самых значительных поэтов Ма­дагаскара, чье наследие стало классикой малагасийской литера­туры. Никто лучше Докса не сумел так образно и точно воспеть красоту родного острова и его природы:

Печален и далек мой путь домой,

Багрово небо над Мадагаскаром,

И всюду глина красная — недаром

Тебя прозвали «красным», остров мой.

(«Красный остров». Перевод Р. Дубровкина)

    Никто из поэтов не создал такого цельного образа малагасийской женщины:      

Ты глаза опустила, скромна как цветок. 

Этой скромностью издревле славен Восток.      

Ты в наряде простом стала краше, чем прежде, 

Ты прекрасна вдвойне в этой древней одежде.  

(«Ламба». Перевод Р. Дубровкина)

-11-

   Жан Верди Соломон Разакандрайна (псевдоним Докс) (1913—1978) родился в столичной провинции Антананариву в семье врача. В детстве Докс часто, затаив дыхание, слушал деда, рассказывающего легенды о происхождении рода, из которого вы­шла семья, сказки о двух плутах Икутуфеци и Имахака, прислу­шивался к мудрым народным пословицам, которыми дед пересыпал свою речь. Мать поэта со своей стороны прививала сыну умение видеть прекрасное, поощряла его занятия живописью. Одно время Докс даже учился в Школе искусств и всерьез подумывал о карьере художника. Но тяга к поэзии оказалась все же сильнее, и, желая стать литератором, он поступил в Школу Поля Мино в Антанана­риву, чтобы создать картины любимой родины не в красках, а в стихах. Во время учебы Докс много времени проводил в биб­лиотеке за чтением поэзии. Большое впечатление на формирующе­гося поэта произвели книги Альфреда де Мюссе, Альбера Самена, Фернана Грега, Бодлера. После окончания Школы Поля Мино Доке возглавил небольшую театральную труппу, затем оставил ее, сменил на протяжении двух десятков лет несколько профессий, а с 1955 года и до своих последних дней занимался только лите­ратурным трудом. Докс выпустил около десятка поэтических сбор­ников, написал несколько повестей, четыре пьесы, сделал переводы на малагасийский Корнеля и Расина.

      В поисках своего пути в литературе Докс на первых порах не избежал влияния французской декадентской поэзии с присущими ей тоской, унынием и мрачной фантазией («Прощай, ушедший день...», «Луна», «Есть некая страна...»). «Ночная гостья» Докса перекликается с «Майской ночью» Альфреда де Мюссе: дух люби­мого человека посещает поэта, и они вместе совершают путешествие в свое счастливое прошлое, наполненное любовью и счастьем. Настоящее же печально и безрадостно.

   Как и Миозотис, Доке обращался к народной поэзии, жанрам «хайн-тени» и «тунун-калу». Например, стихотворение «Странник» написано в стиле «тунун-калу». Поэт сравнивает себя с птицей, потерявшей родное озеро, диким быком, отбившимся от стада, селезнем, оставившим друзей. Он стремится вернуться назад, на родину, на землю предков. Тема «возвращения» и характерные

-12-

для народной поэзии образы встречаются на протяжении всего творческого пути Докса («Странствующая грусть», «Бумажный змей»).

     Любимая форма стиха у Докса — сонет. Можно предполо­жить, что сонет привлек его тем, что он близок по структуре «хайн-тени». Как и в сонете, первая часть «хайн-тени» служит введением к двум или четырем последним строкам, в которых и заключен ос­новной смысл.

      Если Докс по преимуществу лирик, поэт созерцательного плана, то Эдмон Рандриаманандзара (псевдоним Рандза Занамиотра, род. в 1925 г.) склонен больше к философскому размышлению. В сборнике «Горящие угли стихов» много стихотворений-разду­мий о том, что первично в этом мире («Это любовь»), в чем смысл бытия («Несколько песен», «И я пел...»), кем является поэт для окружающих и в чем сам он видит свое назначение («Поэт»).

     Лирический герой стихотворений Рандза Занамиотра — чаще всего сам поэт. В стихотворении «Это — любовь» философская дискуссия о том, что первично — материя или сознание, при­нимает форму спора поэта со «словом». «Слово» доказывает, что оно первично, поэт же утверждает, что слово — продукт его ума. Спор же заканчивается тем, что слово и поэт у Рандза За­намиотра нерасторжимо едины:

Вот так мы препирались в час ночной —

однако стали мужем и женой...

(«Это — любовь». Перевод Ю. Хазанова)

   Философски осмыслен поэтом и образ камня («Камень»). Камень предстает символом чистоты, силы, сути сущего, вечности. Все перед ним преходяще — катаклизмы природы и жизнь человеческая. Поэт мечтает: «Как я хочу // вобрать твой дух — // чтоб стал он сердцем моим, // когда люблю; // чтоб стал он кровью моей, // когда размышляю!..» (Перевод Ю. Хазанова).

      Муза Рандза Занамиотра освящена огнем любви. Ее горящие угли жгут сердце поэта тоской по ушедшей любимой («Память», «Тоска», «Несколько песен») и заставляют память постоянно

-13-

воз­вращаться назад, к счастливым дням юности.

     Поэту близки и заботы родного народа, его беды. Неурожай­ный год («В ожидании дождя») и циклон, обрушившийся на жителей долин и принесший неисчислимые страдания («Беда»), вы­зывают у Рандза Занамиотра слова сочувствия и утешения:

Оплакать все — да разве слез тут хватит?..

Спасенья нет от страшной нищеты!..

Как эти судьбы сможешь склеить ты...

(«Беда». Перевод Ю. Хазанова)

    Жорж Андриаманантена (род. в 1923 г.) больше известен малагасийскому читателю под псевдонимом Раду. Как и многие литераторы Мадагаскара, образование он получил в Школе Поля Мино, много лет работал в газетах. Раду привык ценить тяжелый черновой труд, упорство в достижении задуманного. Ему близка тема человека-творца («Звучание», «Цель»), человека, одержимого идеей.

     Борец по натуре, Раду занимает активную жизненную пози­цию, он всегда там, где громче бьется пульс времени. Его творчество, а также стихи Кларисс Рацифандрихаманана наиболее полно отразили перемены, которые произошли в малагасийской поэзии в 60-е годы: она становится более реалистичной, злободневной, приобретает гражданское звучание. Толчком для таких перемен послужило получение Мадагаскаром независимости в 1960 году. Под влиянием перемен поэты вырываются из ограниченного мирка личных переживаний, ищут свое место в обществе, обращаются к жизни простого народа. В поэзии усиливаются просветительские тенденции, часто авторы обращаются к читателям с позиции на­ставника, разъясняющего суть происходящего и дающего советы. Такие стихотворения пишутся языком намеренно упрощенным, доходчивым («Выход» Кларисс Рацифандрихаманана). Меняется и настроение лирики. Если Раду грустит («Случайно встретясь...», «Быть может, обрадуюсь снова луне», «Поручение»), то грусть его прозрачна, не так безысходна и надрывна, как порой у Миозотиса или Докса.

-14-

  Простой труженик, родная земля («Деревенский Новый год», «Семьдесят ариари»), борьба народов за свободу и незави­симость («Свобода»), борьба за мир («Новогодняя молитва сол­дата») — этими темами живет Раду да и вся современная мала­гасийская поэзия.

    В последние годы стали укрепляться личные контакты мала­гасийских поэтов с зарубежными, в частности с советскими, коллегами. Такие связи способствуют открытию новых горизонтов для малагасийской поэзии, расширению и углублению разрабаты­ваемых ею тем.

      С большой теплотой вспоминает Раду посещение Москвы:

Над сонной Москвой,

ее часовой,

высокий, прямой,

на горе возведен храм науки.

Рвутся ветви к нему, словно руки;

башни вышли в полночный дозор

охранять белоснежный простор.

(«Москва». Перевод Ю. Денисова)

    Частая гостья нашей страны и Кларисс Рацифандрихаманана (род. в 1926 г.) — известная на Мадагаскаре поэтесса, писа­тельница, общественная деятельница. Она член-корреспондент Малагасийской Академии наук, председатель Комитета по связям с писателями Азии и Африки, автор романов «Лето», «Головокру­жение», «Мой ребенок», нескольких сборников рассказов и поэти­ческих сборников «Колос» и «Аритюри».

  Поэтический мир Кларисс Рацифандрихаманана сложен и многогранен. Большинство ее стихотворений написано от первого лица и потому читаются как автобиография, в которой четко проступают взаимосвязи поэта с близкими людьми и с явлениями окружающего мира. Стихотворение «Оловянные солдатики», которое посвящено старшему сыну Зу Махараву, получившему военное образование, звучит материнским проклятьем войне. Но поэтесса знает также и то, что свободу народа, народную революцию необходимо

-15-

защищать с оружием в руках: «Побеждается злоба в любви, // Зарождается только в крови // Свобода» («Свобода». Перевод Ю. Стефанова). Знает она и то, что политическая свобода еще не  решает всех насущных проблем ее народа:

Я вижу огромные чудо-соборы,

Я вижу резные церковные хоры.

Сравнятся ли с ними нагие лачуги,

Которые жмутся друг к другу в испуге?

Но стоят ли храмы роскошные эти

Домишек, где зябнут голодные дети?

            (Перевод Ю. Стефанова)

  Это стихотворение написано в период правления на Мада­гаскаре прозападного режима Филибера Циранана (1960—1972), который отдал страну на откуп иностранным монополиям и вер­хушке национальной буржуазии. Поэтессе больно за свой народ, достойный лучшей доли. И поэтому она с энтузиазмом и большим душевным подъемом восприняла приход к власти на Мадагаскаре в июне 1975 года патриотического правительства Дидье Рацираки, под чьим руководством страна пошла по пути социалистического строительства. Национализация промышленности, земельная ре­форма, борьба с неграмотностью, все, что осуществляется в инте­ресах народа, находит горячее одобрение и отклик в творчестве Кларисс Рацифандрихаманана. Ее поэзия приобрела агитацион­ный, наступательный характер:

Вставайте все, вставайте,

Кто был убог и сир,

И сообща давайте

Перевернем весь мир!

Порывом обновлений

Мадагаскар объят,

Борцы всех поколений

В грядущее глядят.

(«Зов трубы». Перевод Ю. Стефанова) 

-16-

    Так в малагасийской поэзии после 1975 года рождается новый стиль — стиль лозунга и призыва.

     Пример известных мастеров подхватили такие молодые поэты, как Нхур-Сулусуа, Ни Хавуана, Раниела, Зу Махараву Рацифандрихаманана   (сын   Кларисс   Рацифандрихаманана).   Их   герой — это борец с косностью и отжившими традициями, это активный созидатель нового Мадагаскара. Стихам молодых поэтов зачастую не хватает поэтического мастерства, но верный тон, ясное осозна­ние своего места в жизни, молодое упорство, с каким они борются за благородные цели, позволяют с оптимизмом смотреть в будущее малагасийской поэзии.

А. Ткачев

-17-

Миозотис

ТЕНЬ СЧАСТЬЯ

                              Незнакомке посвящаю

Танец! Танец! Танец! Танец

во дворце, среди цветов!

Я избрал себе подругу,

я помчал тебя по кругу,

был взлететь с тобой готов.

Ты царица средь избранниц!

О, какой веселый танец

под луканги¹ перезвон,

под шальной аккордеон!

Как легко ко мне на плечи

руки нежные вспорхнули!

Я тебя к себе привлек.

О, чудесный холодок,

аромат случайной встречи,—

То духи твои пахнули.

Рассказать тебе смогу ли,

как хмелел от дерзких грез,

как восторг меня вознес!

Но измучились танцоры,

и умолк на миг рояль.

Музыкантов сникли руки,

¹ Луканга — струнный музыкальный инструмент.

© Из современной малагасийский поэзии. – М.: Радуга, 1983. – С. 5-17.