-120-

    85 лет назад, в 1921 г., вышел сборник Николая Гумилева «Шатер» — стихотворения из африканского цикла. Как известно, Гумилев, несколько раз побывавший в Эфиопии и Сомали, больше всего мечтал о путешествии на Мада­гаскар.

  Далекий и неизведанный, окутанный таинственной дымкой, Мадагаскар всегда манил к себе. Однажды остров приснился Николаю Степановичу и был им запечатлен в стихотворе­нии «Мадагаскар».

  Овеянное романтикой дальних странствий, стихотворение Гумилева увлекало молодежь. В этом признаются такие известные ученые, как Аполлон Давидсон и Юрий Завадовский. О том, чтобы повидать дальние страны своими глазами, тогда не могло быть и речи... — и они стали африканистами.

      Стихотворение Гумилева — мечта о поездке на прекрасный Мадагаскар и грусть о том, что эта мечта не сбылась.

Н. Гумилев

Мадагаскар

Сердце билось, смертно тоскуя,

Целый день ходил я в тоске,

И мне снилось: ночью плыву я

По какой-то большой реке.

 

С каждым мигом все шире, шире

И светлей и светлей река,

Я в совсем неведомом мире,

И ладья моя так легка.

 

Красный идол на белом камне

Мне поведал разгадку чар,

Красный идол на белом камне

Громко крикнул: — Мадагаскар!

 

В раззолоченных паланкинах,

В дивно вырезанных ладьях,

На широких воловьих спинах

И на звонко ржущих конях

-121-

Там, где пели и трепетали

Легких тысячи лебедей,

Друг за другом вслед выступали

Смуглолицых толпы людей.

 

И о том, как руки принцессы

Домогался старый жених,

Сочиняли смешные пьесы

И сейчас же играли их.

А в роскошной форме гусарской

Благосклонно на них взирал

Королевы мадагаскарской

Самый преданный генерал.

 

Между них были Томатавы,

Схожи с грудою темных камней,

Пожирали жирные травы

Благовоньем полных полей.

 

И вздыхал я, зачем плыву я,

Не останусь я здесь зачем,

Неужель и здесь не спою я

Самых лучших моих поэм?

 

Только голос мой был не слышен,

И никто мне не мог помочь,

А на крыльях летучей мыши

Опускалась теплая ночь.

 

Небеса и лес потемнели,

Смолкли лебеди в забытье:

Я лежал на моей постели

И грустил о моей ладье.